Тарасенко: «Предлагали вакцины на выгодных условиях, а Минздрав говорил «нет»

— В нашей жизни очень много политики, даже если мы не говорим про людей, которые занимаются этим профессионально, — отмечает медик. — А вся история о том, что «врачи должны быть вне политики» — это г**ная манипуляция пропаганды, которая пытается тебе навязать совершенно нежизнеспособную мысль.

Потому что во всем, что мы делаем не как физический организм, а как часть общества, достаточно много политики. Когда ты решаешь (или не решаешь), какая часть твоих налогов пойдет на лекарства детям, а какая — на зарплату чиновникам, то это тоже политика. И хотелось бы самому решать такие вещи.

Будучи на работе в госучреждении (врач 6 лет отработала в РНПЦ онкологии и радиологии имени Н. Александрова — С), ты тоже не можешь обойти какие-то политические вопросы. И на самом деле, делаешь много конформистских выборов. Ты общаешься с чиновниками, которые тебе не нравятся, с КГБшниками, которые тебе не нравятся — и не говоришь им, мол, идите на мороз к другому врачу, а лечишь их, улыбаешься и все такое.

Это, конечно, такой себе момент. Хотя все люди болеют, но когда ты знаешь, что вот этот больной у тебя на приеме — из КГБ, — неприятно.

Врач рассказала, что закупки оборудования, которые всегда утверждаются Минздравом РБ, каждый раз проходили через унижения: чиновники фактически прямым текстом обвиняли практикующих медиков в том, что те — коррупционеры, желающие за «государственные деньги» купить что-то подороже.

— Как я реагировала? Как на неизбежное зло. До какого-то момента казалось, что эти люди искренне не понимают происходящее, и если им достаточно хорошо объяснить, то, возможно, у тебя больше шансов достучаться.

Лидия Тарасенко вспоминает, как ушла из госмедицины в 2018 году:

— В какой-то момент желание обеспечить профессиональную среду существования, то поверхностное натяжение, которое ты создаешь в этом мыльном пузыре, просто схлопывается, и ты понимаешь: все, уже не хватает воздуха. Все то же самое, что раньше было выносимое, стало невыносимым.

Хотя в моем случае была еще такая индивидуальная штука — то оборудование, которое мы когда-то купили и которое было просто супер-уровня — стало понятно, что больше нельзя поддерживать тот уровень, на который мы замахнулись, что никто не отремонтирует, не дозакупит и не модернизирует его. И для меня, видимо, была очень болезненной мысль, что надо будет мириться с ухудшением качества работы.

На текущий момент, по подсчетам ByMedSol, в Беларуси примерно 38 тысяч практикующих врачей — и это на 10 тысяч меньше, чем заявляет официальный Минздрав. Проблема не только в фактической нехватке медиков, говорит Тарасенко, но и в том, что как раз эта официальная ложь попадает и в государственную статистику, и во Всемирную организацию здравоохранения, на эти цифры ориентируются при расчете финансирования и вообще уровня жизни страны.

— Даже если мы говорим, что у нас 38 тысяч врачей — мы не знаем, сколько беларусов вообще в стране, осталось нас 9 миллионов или, может быть, 8.

38 тысяч — это сильно меньше, чем заявляет пропаганда. Хотя и не какая-то критическая цифра, которая говорит о том, что медицина должна стать недоступной.

Вопрос в том, как используются эти ресурсы, как нагружены эти врачи, какую работу они делают: ходят по домам и выдают больничные с температурой 37? Участвуют в субботниках и автопробегах? Заполняют бесконечное количество документации ручками? Работают по 32 часа подряд, что вообще ненормально?

В беларусском здравоохранении всегда одна из проблем — что денег нет. А те, что есть, тратятся совершенно дурным образом. И то же самое с человеческими ресурсами. Огромное количество врачей работает больше суток без перерыва, и это воспринимается обществом как норма: они ж герои. И никто не думает, как человек на 25-й час бессонного дежурства будет оперировать…

Действия властей и топ-чиновников от медицины в пандемию ковида Лидия Тарасенко называет геноцидом:

— Вместо того, чтобы признать: да, все плохо, капец, наши ресурсы не подготовлены, но давайте делать, что можем — власть занялась тем, чтобы сохранить лицо любой ценой. Не важно, что происходит с людьми.

Поэтому даже отказывались от помощи, которая могла быть предоставлена. Была история, когда Минздраву предлагали вакцины на выгодных условиях, а они говорили «нет», когда не принималась волонтерская помощь. Это целенаправленное ухудшение ситуации, и в Минздраве это понимали. В частности, если речь идет о Каранике (бывший министр здравоохранения РБ — С.) — он понимал, что делает.

И я считаю, что причастные должны понести ответственность. Что должны состояться справедливые суды, чтобы не заталкивать это под ковер, а проработать и осознать этот опыт, и если не покарать этих людей, то, по крайней мере, изолировать, чтобы они не причинили больше вреда.