Беларус, приехавший на заработки, десять месяцев провел в рабстве у «лучшего фермера Урала»

Истории пленников поражают своей будничной обреченностью: как правило, это не очень благополучные люди, которые вынуждены работать бесплатно, потому что идти им больше некуда, и беспокоиться, разыскивать их никто не будет.

Рабы не пытаются подавать окружающим сигналы бедствия, а рабовладельцы не особо скрывают тот факт, что на них работают невольники. Даже если про них узнают другие люди, скорее всего, они будут молчать, подберут какое-нибудь приличное объяснение этому факту: «Да ему всё равно идти некуда», или «Да кто его тут держит?»

В таких историях редко встретишь бунтующую натуру и чудесное освобождение. И всё же так бывает, если сам пленник желает вырваться на свободу и готов рискнуть жизнью.

«Новая-Европа» отыскала одного из таких.

Беларуса Вадима Ж. волонтеры движения «Альтернатива» освободили в Свердловской области 21 февраля этого года. Как сообщили активисты в своем телеграм-канале, в мае 2023 года он по приглашению своего шурина приехал в поселок Шадриха под Первоуральском на заработки.

Условия были простые и понятные: работа на пилораме, жилье, еда и 25 тысяч рублей на руки в месяц. Но по приезде Вадима на Урал что-то пошло не так: шурин исчез, вместо пилорамы мужчину отправили на ферму, а обещанных денег не заплатили.

На ферме он проработал десять месяцев, дважды пытался бежать и несколько раз был жестоко избит хозяином фермы. Хозяина зовут Нвер Овсепян, его тут все знают как «лучшего фермера Урала». Зимой 2024-го Вадиму удалось связаться с волонтерами из «Альтернативы», которые долгие годы борются с рабством в России и спасают людей из заточения.

На ферму волонтеры пришли с полицией и съемочной группой федерального телеканала, но смогли освободить только Вадима, хотя на ферме, как рассказала «Новой газете Европа» активистка «Альтернативы», есть и другие жертвы, добраться до которых не удалось.

— Когда Вадим обратился к нам, он упомянул, что на ферме много мигрантов, которым, может быть, тоже нужна помощь. Спросить их об этом напрямую он не мог, поскольку опасался, что кто-то может донести хозяину фермы.

В частности, он упоминал человека по имени Субхон, но во время «проверки» (визита полиции и волонтеров. — Прим. ред.) сотрудники полиции не смогли осмотреть всю ферму, чтобы найти его, а владелец фермы сказал, что такого человека здесь нет, — говорит активистка.

Тем не менее, утверждают волонтеры, правоохранительные органы возбудили уголовное дело по статье об использовании рабского труда в отношении двух и более лиц (ст. 127.2 УК РФ). Вадим дал все необходимые показания и отправился домой в Беларусь, но о судьбе Субхона и других невольников «Новой-Европа» и волонтерам «Альтернативы» пока ничего неизвестно.

Сам фермер Нвер Овсепян говорил местным журналистам, что его «оклеветали в корыстных целях».

Бизнесмен признал, что почти не давал беларусу денег наличными, только два-три раза, зато покупал ему еду и платил за него алименты.

По словам фермера, работник из Вадима был никудышный: пил, терял коров и не выходил на работу. При этом условия на ферме образцовые.

— Я вас уверяю, это всё ложь. Я хочу, чтобы хоть кто-нибудь услышал всю правду. Я не могу вынести такой позор. Меня знает вся область, у меня множество грамот и благодарственных листов, которые я получил за свои фермерские хозяйства, — рассказал уральским журналистам Овсепян.

«Приезжали менты, пили коньяк с хозяином фермы»

Сейчас Вадим в безопасности, и нам удалось с ним поговорить. Мужчина явно напуган и отвечает на вопросы неохотно, выражается осторожно. Некоторые детали истории Вадима остались за кадром телерепортажей и не попали в волонтерские сводки. «Новая газета Европа» публикует его монолог.

— Мне обещали работу на пилораме, но в итоге я попал на ферму. Это был настоящий кошмар: полная антисанитария, жизнь в бараке, о скоте заботились лучше, чем о людях. Кормили, конечно, но еда была соответствующая.

Про зарплату никто никогда не заговаривал. Может, кому-то платили, но я об этом ничего не знаю. Нас было 12 человек, в основном все мигранты, один узбек, семья таджиков с ребенком, пятилетней девочкой, двое русских и так далее.

На нас — пять человек охраны: друзья или родственники хозяина фермы. Они следили за нами и подслушивали, если кто-то вдруг начинал говорить о побеге.

Труд был принудительным: хочешь не хочешь, а работать надо, даже если заболеешь. Работали с семи утра до самого вечера, без выходных. Я быстро понял, что попал в рабство. Что денег я не увижу и просто так уйти не смогу.

На этой ферме раньше уже работал мой бывший шурин. Он меня и позвал. Сказал, что ему нужен напарник. Я согласился, честно говоря, еще и потому, что хотел подальше убежать от семейных проблем. К этому времени (май 2023 года) шурин работал там уже четыре года, видимо, всё это время просто не мог или не хотел возвращаться домой.

Но когда я приехал, он пробыл там еще неделю и сбежал: обратился в посольство Беларуси, ночью собрал вещи и сбежал. Как выяснилось позже, на этой ферме ему платили от двух до восьми тысяч рублей в месяц, а документы у него забрали.

Я связывался с ним, когда уже был на ферме, он хотел мне помочь, но не смог ничего сделать. Позже я спрашивал его: «Зачем ты меня позвал?» Но он не смог сказать ничего дельного. После этого мы больше не виделись и не общались. Я даже не знаю, чем он сейчас занимается.

Я просил, чтобы меня отпустили, но даже на похороны брата мне не разрешили поехать. В магазин тоже не выпускали: если что-то нужно, напиши записку. Может быть, купят. Ни трудового договора, никаких других бумаг я не подписывал.

За десять месяцев работы я еще и должен остался: зарплату (обещанные 25 тысяч) делили на всех, с кем я работал. Оттуда же вычитали за еду и сигареты. Небольшие суммы переводили моей жене в качестве алиментов, но мне самому деньги не давали, якобы я их «пропью».

На ферме бывали полицейские, я видел их неоднократно. Обычно они приезжали днем, прямо в форме, на белой «Ниве». Чаще всего по два человека. Приезжали, пили коньяк, жарили шашлык и уезжали. Они всех работников видели, но, кажется, им было всё равно. Овсепян сам говорил мне: обращайся куда хочешь, мне пофигу, у меня есть связи.

Когда меня освобождали, с волонтерами приехали те же самые полицейские, по-дружески общались с хозяином фермы. В общем, все понимали, что особенно никуда не убежишь. Поймают или сдадут. Но всё равно пытались.

Один раз сбежал мой сосед Миша. Так они решили, что если мы в одной комнате живем, значит я знаю, что у него в голове. Несколько дней меня били и выспрашивали, где он. Я говорил, что ничего не знаю, но хозяин фермы настаивал, чтобы я «сказал правду». И меня продолжали п*здить.

Однажды били за то, что я потерял корову. Всего меня били как минимум четыре раза: руками, ногами, трубами. У Овсепяна проблемы с суставами, поэтому он иногда ходит на костылях. Ими он меня тоже бил. А сдачи я дать не мог: их много было.

И потом каждый раз, когда кто-то пытался бежать, меня «допрашивали», заставляли показывать телефон, узнавали, с кем я общаюсь. Последним, 19 февраля, незадолго до моего освобождения, бежал один таджик. Парень по имени Субхон. Он пытался уйти пешком, но его на полпути догнали…

Хорошо, что живой остался… Представляете себе старую деревянную табуретку? Весом, может, килограммов пять. Вот такой табуреткой его избили. И меня предупредили: даже не думай бежать.

Бежать я пытался неоднократно. Сначала шурин помогал мне с планом побега, но ничего не вышло. Меня быстро нашли. В России далеко не убежишь, тем более пешком, нужна машина.

В итоге мне помогли незнакомые люди, друзья по интернет-игре. Они согласились купить мне билет на поезд Екатеринбург — Казань, чтобы я смог уехать дальше (от Шадрихи до Екатеринбурга — чуть больше 80 километров на восток. Дорога лежит через небольшой город Первоуральск. — Прим. ред.). Даже согласились мне такси оплатить прямо до Екатеринбурга.

Оставалось три часа до поезда, нужно было уходить, и тут я понял, что документы — паспорт, военный билет, водительское удостоверение — из моей сумки пропали. Их у меня забрали, вытащили из сумки хозяева фермы, поэтому я так и не смог уехать. Без паспорта на поезд не сядешь. Тогда я стал перебирать другие варианты: посольство Беларуси, миграционную службу (УФМС) и так далее. В полицию не было смысла обращаться, они бы меня сдали.

Еще одним вариантом были волонтеры. Я сам их нашел, написал: так и так, помогите, но не ожидал, что они отреагируют так быстро. Уже через пару дней за мной приехал представитель «Альтернативы», большое ему спасибо, и привел с собой полицию и журналистов, меня даже по телевизору показали.

«Лучший фермер Урала»

Нвер Овсепян сам встретил волонтеров, когда они пришли за Вадимом Ж.

Овсепян уже не раз был героем хвалебных телесюжетов и счастливым получателем грантов на развитие сельского хозяйства. Свое хозяйство, утверждают местные СМИ, он развивал начиная с 2000-х годов. «Новая газета Европа» изучила его трудовую биографию.

Одно из самых ранних упоминаний Овсепяна в СМИ относится к 2012 году, когда фермер дал интервью «Российской газете» и пожаловался на то, что местные власти не дают ему землю для развития хозяйства.

В том же тексте приводится и его краткая биография: переехал в Россию из Армении в конце 1980-х. Первое время занимался чем придется: торговал, шил обувь, в какой-то момент начал разводить свиней, а потом переключился на коров. В той же публикации упоминается, что у фермера большая семья — жена, сестра и двоюродные братья.

Несмотря на нежелание местных властей помогать, кое-как Овсепян всё же наладил работу своей фермы. Но первый настоящий успех к нему пришел в 2010 году, когда в регионе запустили госпрограмму «Семейная молочная ферма». Нвер стал одним из первых участников этой программы и воспользовался своим шансом: отремонтировал ферму, купил молоковоз и современное оборудование.

В том же году чиновники Минсельхоза уже демонстрировали его ферму журналистам как «пример эффективного развития крестьянского животноводческого бизнеса», а в 2012-м СМИ называли его «лучшим фермером Урала».

Как рассказывал сам фермер в одном из новостных сюжетов, в 2015 году он получил еще один грант — 15,5 млн рублей, которые также потратил на развитие хозяйства, а в 2017 году уже и Минсельхозом был признан «одним из лучших фермеров России».

Сам Овсепян неоднократно говорил, что в работу уходит с головой и не отвлекается на праздники и выходные. Вероятно, того же он требовал и от своих подчиненных. Неизвестно, когда Овсепяну пришло в голову использовать на ферме принудительный труд, но первые сигналы об этом стали поступать еще несколько лет назад.

Так, летом 2020 года в Первоуральский городской суд обратился некий Арутюн Карапетян, который заявил, что работал на ферме Овсепяна в 2018 году почти три месяца, по 12 часов, без выходных. И, согласно устной договоренности, должен был получать за это 20 тысяч рублей в месяц. Но получил только часть денег.

При этом трудовой договор Овсепян предложил подписать задним числом, непосредственно в день увольнения. В тот же день работник Карапетян «под давлением» подписал расписку о том, что получил за свою работу 47 тысяч рублей, говорится в решении суда.

Карапетян обращался в трудовую инспекцию, в прокуратуру, в городской и областной суды с требованием взыскать с Овсепяна невыплаченные средства, но каждый раз проигрывал за неимением доказательств.

На первый взгляд этот иск может показаться простым гражданским спором, но именно бездействие правоохранителей и судов в подобной ситуации становится благодатной почвой для современного рабства.

По-своему в этом убедился и наш собеседник, который недавно освободился со злополучной уральской фермы. Сейчас Вадим Ж. вернулся к нормальной жизни: устроился на работу охранником, наладил отношения с близкими и признается, что многое понял о жизни.

— Таких ферм много. Я слышал разговоры этих «начальников» на ферме, которые обсуждали, где и как искать беглецов. Они говорят, что на Урале, в радиусе 150 километров, есть и другие рабовладельцы, которые общаются друг с другом.

Бизнес процветает, потому что всё это далеко от столицы, глушь, никакое начальство туда не доезжает. «Дать на лапу» [полиции] там гораздо проще, а людей в округе почти нет. Фактически мы были там одни.

Людям нужна работа нормальная, жилье, чтобы государство этот процесс контролировало. Чтобы всё по закону было, никакого обмана и рукоприкладства. Дам совет, как не попасть в такую передрягу: никого не слушайте, работать надо на своем месте, ближе к дому. Так надежнее. Вот теперь у меня всё хорошо: работа есть, холодильник полный. Пока всё устраивает (смеется).