«Москва предложила ядерный чемодан Шушкевичу»

Как после распада Союза белорусские власти принимали американскую делегацию, о чем они просили друг друга и как тысячи военных адаптировались к мирной жизни – в нашем проекте «История независимости» рассказал первый военный министр Петр Чаус.

После раcпада СССР Беларусь была самой военизированной из всех республик. Остро встал вопрос, что делать с многотысячной армией и ядерным оружием, оставшимися на нашей территории. Заинтересовались ситуацией и американцы...

19 сентября 1991 года Верховный совет Беларуси принял закон о государственном флаге, утвердив бело-красно-белый флаг. Генерал Петр Чаус вручает знамя 11-й гвардейской мотострелковой бригаде

– Петр Григорьевич, что для вас, как для министра обороны, оказалось главной проблемой, когда Беларусь стала независимой?

– Мы, военные, как могли, сопротивлялись развалу СССР, мы же присягали этой стране, поэтому сложным было все. На момент развала СССР я был начальником Штаба Гражданской обороны Советского Союза в Москве, и мне предложили возглавить военное ведомство в Беларуси. Я дал добро.

Вооруженные силы были главной мощью СССР, с ними надо было разбираться до конца. Украина объявила, что создает национальные Вооруженные силы, подчиняет все войска на территории Украины себе, в том числе и центрального подчинения. Объявили, что все украинцы, где бы они ни служили, должны возвращаться на родину.

Вопрос, как быть с Вооруженными силами, и в Беларуси стоял остро. Раньше никто на местах не задумывался: как вооружать, как одевать, чем кормить, какие учебные мероприятия проводить? Все поступало из центра, из Москвы.

11 декабря 1991 года Верховный Совет избрал меня министром по делам обороны Беларуси. У нас действовал Белорусский военный округ, находились войска центрального подчинения, в том числе три дивизии ракетных войск стратегического назначения, 81 пусковая установка подвижных ракетных комплексов «Тополь», способных применять ядерное оружие.

Генерал Петр Чаус присягает на верность независимой Беларуси

14 декабря я приехал в Москву сдавать должность начальника штаба. Внезапно звонят из Минска: «Срочно возвращайся, к нам приезжает госсекретарь США Бейкер».

– Почему после распада Союза американцы первым делом приехали в Беларусь?

– Утром 15 декабря, перед встречей с Бейкером, я зашел к Кебичу. Спрашиваю: «Вячеслав Францевич, зачем приезжает Бейкер?» – «А кто его знает!» Я сказал: «Вы должны знать, что американцев сегодня больше всего волнует ядерное оружие на нашей территории, они планируют узнать, что мы хотим с ним делать».

Кебич связался с Шушкевичем: «Станислав Станиславович, зачем к нам приезжает Бейкер?» – «Не ведаю». – «Тут у меня Чаус сидит, говорит, что американцев волнует ядерное оружие на нашей территории». Шушкевич позвал нас к себе, я их просветил, зачем приезжает Бейкер, а также рассказал, сколько и какое у нас ядерное оружие.

«Кебич попросил у американцев пшеницу, масло и детскую одежду»

– О чем вы беседовали с Джеймсом Бейкером?

– Встреча была в резиденции в Войсковом переулке, с обеих сторон – человек по 20. Собрались на первом этаже, а Бейкер и говорит: «Вы пока здесь посидите, а мы втроем – он, Кебич и Шушкевич – поднимемся на второй этаж».

Они беседовали часа два, мы внизу тоже. Американцы спрашивали, как мы будем строить Вооруженные силы. Я высказал свое мнение: Беларусь будет безъядерным, нейтральным государством.

Когда они спустились, Бейкер сказал, что американцы хотят, чтобы Беловежские соглашения были распространены на Среднюю Азию и Кавказ, и просят белорусскую сторону посодействовать в решении этого вопроса. Что касается ядерного оружия, то между СССР и США есть договор о сокращении ядерных вооружений до 2000 года. Наша делегация согласилась и с этим.

Напоследок Бейкер спросил: «У кого есть вопросы?» Кебич экспромтом попросил: «Нам нужна пшеница твердых сортов, постное масло и детская одежда».

США уже оказывали помощь Советскому Союзу, но вся помощь шла в Россию. Кебич попросил направлять помощь союзным республикам, в том числе Беларуси, напрямую. Бейкер записал наши просьбы, пообещал создать комиссию, изучить вопросы и принять решение.

Встреча с министром обороны США Диком Чейни в Брюсселе, 1992-й год

– И как вы содействовали американцам в их просьбе?

– Где-то в 20-х числах декабря 91-го из Москвы пришло сообщение: надо срочно лететь в Алма-Ату на собрание руководителей всех союзных республик.

Мы полетели полной делегацией: Шушкевич, Кебич, все министры из нового кабинета, Зенон Позняк со своей делегацией от Верховного Совета.

В 15.00 началось общее совещание. К этому времени Ельцин был уже весел и объявил: «Мы с руководителями республик посовещались и пришли к выводу, что Советского Союза как такового не будет, а будут независимые государства».

После этого обсудили злободневные вопросы каждой республики, в первую очередь вопросы продовольствия. Ельцин ответил: «Мы эти вопросы будем решать».

Кто-то спросил: «А как быть с президентом Советского Союза Горбачевым?» Ельцин, сидя, небрежно так ответил: «Россия решит судьбу Горбачева». После этого и произошло подписание протокола о прекращении существования СССР.

Во время обратной дороги в самолете состояние у всех было угнетенное: «Кто мы такие? Что дальше?» Я – военный человек, присягнул тому государству, которого уже нет. Постепенно обстановка разрядилась: выпили по рюмке, зашумели.

Впереди за столом сидит Шушкевич, напротив Кебич, беседуют.

Шушкевич поднялся, пошел по проходу, по ходу разговаривал с членами делегации. Позняк сел на его место, начал решать вопросы с Кебичем, общались они живо, даже весело.

Когда Шушкевич вернулся, Зенон и не подумал уступить ему место. По самолету пошел смешок: Позняк примеряется к креслу руководителя Верховного Совета...

«Верховный Совет Беларуси отказался подчиняться пожеланию Москвы»

– После развала СССР на территории Беларуси осталась огромная армия, как решалась ее судьба?

– Генеральный штаб советской армии предлагал оставить единые Вооруженные силы, постепенно их сокращая. Наша делегация часто ездила в Москву вырабатывать общую позицию по Вооруженным силам. В республике определенного мнения на этот счет не было, самым сложным был вопрос обеспечения накануне зимы.

– Были моменты, когда московское и минское руководство имели разные взгляды на происходящее?

– Где-то в 20-х числах декабря 91-го в Минск прилетел министр Вооруженных сил Советского Союза Евгений Шапошников. Пообщались, доложили обстановку. Он улетел, а дня через два командующий Белорусским военным округом Анатолий Костенко издал приказ, который опубликовали в газетах: «103-ю воздушно-десантную дивизию из Витебска отправить в горячую точку – в Приднестровье».

Верховный Совет возмутился, решили заслушать меня, я с трибуны заявил: «Приказ неправомочный, мы его выполнять не должны. Дивизия – наша и будет находиться на территории Беларуси». Верховный Совет единогласно проголосовал: оставить дивизию и не выполнять приказ Костенко.

В ходе обсуждения приказа Костенко было принято решение о создании министерства обороны Беларуси. После этого постановлением председателя правительства Вячеслава Кебича я был назначен и.о. министра обороны…

В итоге Верховный Совет сам решал, какие войска оставить, какие отправить в Россию.

В это время встал вопрос, что к нам должна прийти еще одна дивизия советских войск из Германии. Мы согласились ее принять при условии, что на немецкие средства построят в Слониме жилой городок для офицерского состава.

Немцы уже помогали решать нам жилищную проблему. После воссоединения Германии СССР выводил оттуда свои войска, был подписан договор, по которому немцы должны были оказывать нам помощь. Были построены жилые городки в Борисове, Марьиной Горке, Пружанах, Барановичах.

«Из горячих точек Душанбе мы вывезли 180 белорусов»

– Чемодан с системами управления ядерным оружием, в том числе с белорусской территории, был у Горбачева, затем он передал его Ельцину. Получается, они могли без ведома руководства Беларуси запустить ядерные боеприпасы в любую точку мира, а что могли мы?

– Ядерное оружие СССР находилось на территории четырех государств: России, Беларуси, Украины и Казахстана. Средств управления у нас не было, но и обстановка была мирная, никто ни на кого вроде нападать не собирался. Но Москва предложила создать такие же чемоданы Шушкевичу, Назарбаеву и Кравчуку для прямой связи с Ельциным для решения вопроса о применении ядерного оружия.

В Москве этот вопрос обсудили, и я зашел к Шушкевичу, доложил, что у него должен быть такой чемодан на рабочем месте, в машине, дома, на даче, в самолете. Шушкевич как услышал, что ему нужно управлять ядерным оружием, спросил: «А навошта мне?..» Когда выяснили, сколько это будет стоить, вопрос окончательно повис в воздухе…

Я был сторонником оставить ядерное оружие на нашей территории до 2000 года, это было возможно по договору с США. Оно нам было нужно из моральных соображений: с одной стороны гарантировало спокойствие, хоть кнопка и была у Ельцина, с другой – авторитет. Но в итоге решение вывозить его с белорусской территории приняли уже в 92-м году.

– Военные белорусы служили на территории многих республик. Как решали вопрос с ними?

– В феврале или марте 92-го я был в Москве и меня пригласили в посольство Беларуси. Там собрались около 200 белорусских генералов и офицеров, которые учились или служили в Москве.

Был поставлен вопрос: «Как нам дальше служить и где?» Я ответил: «Я белорус и вы белорусы, будем служить своей родине. Я не обещаю, что вы сразу получите должности, может быть, должностей для всех не хватит, но мы проведем конкурс среди тех, кто служит в Беларуси, и тех, кто туда приедет, определим, кто в каком качестве может выполнять свои обязанности».

В Беларуси меня не совсем поняли, к тому же ни Шушкевич, ни Кебич, ни другие чиновники в шкуре военных не побывали, присягу не принимали.

Шушкевич мне лишь сказал: «Вы думайте дальше».

Мы составляли списки, но в управлении кадров Белорусского военного округа порой не хотели брать приезжих даже на те должности, которые были свободны. Были курсы переподготовки, военным приходилось начинать жизнь заново: бывшие летчики устраивались техниками, танкисты переучивались на трактористов, а кто-то шел на склад начвещем (начальником складской вещевой службы), охранником и так далее.

В начале 92-го начали возмущаться родители: почему наши дети, белорусы, защищают чужих и продолжают воевать в горячих точках? Верховный Совет принял решение отправить делегации в горячие точки, в Таджикистан и на Кавказ, и забрать оттуда белорусских солдат и офицеров.

Меня направили в Душанбе, я служил там и хорошо знал те края. Прилетели, к нам со всех сторон бросились российские корреспонденты: «Вы что, хотите оголить наши границы?! Вы же вчера советский генерал, где ваша совесть?!»

А как собрать белорусов? Они же в горах на заставах и в погранотрядах. Местное начальство я знал, рассказал, что у нас поручение, документ показал. Но наш документ им не указ.

Я сказал: мы объедем погранзаставы, кто изъявит желание – заберем, кто не захочет – пусть остается. За две недели собрали 180 белорусов, несколько отказались, были и небелорусы, из Смоленска, Брянска, которые захотели лететь с нами, взяли и их.

Собрались лететь домой, а в Таджикистане керосина нет, заправиться нечем. Пришлось поднимать старые связи, нашли керосин в Туркмении, дотянули до Ашхабада, ночью, чтобы шума не поднимать, там нас и заправили…

«Пришел в субботу в Дом правительства – а там никого»

– Петр Григорьевич, как вы думаете, почему развалился СССР?

– Думаю, развал Союза произошел от развала экономики, от очередей, от пьянства и других безобразий. В 1980 году я заканчивал Академию Генштаба в Москве, уже тогда за водкой были и очереди, и драки. А к 89-му году в магазинах одни мухи летали…

Еще я сравнивал наступление независимости в Латвии и в Беларуси. С 1988 года я был начальником штаба Прибалтийского военного округа, работал в центре Риги.

Окна выходили на штаб Латвийского народного фронта, там круглосуточно шли совещания, работа кипела днем и ночью. Когда я приехал в Минск, была суббота, первым делом пришел в Дом правительства. А там – никого.

Дежурный спрашивает: «А чего вы пришли, товарищ генерал? У нас выходной, Кебич будет в понедельник в 9 утра, Шушкевич – к 10-ти». Работал только БНФ…

В понедельник я пришел к Кебичу и сказал прямо: «Вячеслав Францевич, что-то атмосфера у нас какая-то затхлая, мы так завалим тут все дело».

Кебич был невозмутим: «Чего это мы завалим? У нас все нормально!» А в 12 часов рабочие останавливающихся заводов вышли на улицы, начался многотысячный митинг…

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)