Беседка
Микал Гилмор, Rolling Stone

Джордж Мартин: «Порой то, что казалось правильным выбором, хватает тебя за задницу»

Джордж Р. Р. Мартин сидит в принадлежащем ему недавно отремонтированном кинотеатре «Жан Кокто» в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, где он живет с 1979 года. Здесь были показаны три сезона суперхитового сериала телеканала HBO «Игра престолов», основанного на еще не завершенной саге Мартина «Песнь льда и огня».

Посмотрев девятый эпизод «Бэйелор», в котором главному герою Неду Старку неожиданно отрубают голову, Мартин несколько секунд молча глядит в черный экран, а затем произносит: «Сколько раз я это смотрел — всегда производит сильное впечатление. Хотя, конечно, книги на меня влияют еще сильнее».

То ли еще будет: цикл романов «Песнь льда и огня» — его публикация началась в 1996-м — в настоящее время насчитывает пять томов, и еще два в находятся в работе. Эти последние, правда, появятся нескоро. Мартин — писатель дотошный и обстоятельный, и, видимо, пройдут годы, прежде чем мы узнаем о судьбе Дейенерис и ее драконов, близнецов Ланнистеров и невротичных отпрысков семейства Старков.

Возможно, сериал HBO раскроет поворотные моменты сюжета до того, как новые части саги увидят свет, и хотя раньше Мартин отрицал возможность такого варианта, теперь он относится к нему более серьезно. «Мне лучше поскорее дописать эти книги», — говорит он, когда мы едем по Санта-Фе.

Мартин дружелюбен, прямодушен, ужасно умен — и словоохотлив. В тот день мы проговорили десять часов, прервавшись только на обед. Меня удивило, как он обсуждал «Игру престолов», часто превращая ответы на вопросы в пространные рассуждения об истории, войне и обществе. Благодаря седым волосам и заразительному смеху писатель мог бы сойти за Санта-Клауса, если бы не его глаза. В них постоянно искрятся мысли (подчас — довольно темные), которые выдают в этом незаурядном человеке столь же мощный ум, как у любого из созданных им героев.

— Где вы черпаете вдохновение?

— Идеи недорого стоят. Сейчас у меня больше идей, чем я когда-либо смогу выплеснуть на бумагу. Для меня более важен процесс письма.

Я горжусь своей работой, но не уверен, что она может претендовать на абсолютную оригинальность. Возьмите Шекспира, заимствовавшего все свои сюжеты. Для «Песни льда и огня» я использовал эпизоды Войны Алой и Белой розы и разные фэнтезийные вещицы — все это вертелось у меня в голове и воплотилось в нечто, являющееся, как я надеюсь, моим уникальным творением.

— Ваши ранние романы «Умирающий свет» и «Грезы Февра» были хорошо приняты, но «Шум армагеддона» временно затормозил вашу литературную карьеру. Следующие несколько лет вы провели в Голливуде, работая над сценариями к телесериалам. Можно ли сказать, что ваше более позднее творчество, прежде всего, конечно, «Песнь льда и огня», сформировалось под влиянием опыта написания сценариев?

— Да, пожалуй. Я провел годы, сидя в комнате один на один с компьютером или пишущей машинкой. Было почти забавно приходить в офис, где сидели другие люди, выпить чашечку кофе и поболтать с коллегами на творческих совещаниях.

Но все время возникали ограничения. Они меня изнуряли. Велись целые баталии по поводу цензуры, насколько откровенными могут быть одни сцены, насколько жестокими — другие и не являются ли слишком «политизированными» третьи. Никому не хотелось задевать зрителей.

Взять, например, сцену из «Красавицы и Чудовища». Чудовище убивал людей. Он — зверь, для него это в порядке вещей. Но CBS не желали видеть ни кровь, ни убийства. Они хотели, чтобы мы показали, как Чудовище хватает кого-то и швыряет через всю комнату, а затем тот человек вскакивает и удирает. О Господи, какой жуткий монстр! (Смеется) Просто нелепо. Герой должен был быть естественным.

— За исключением фэнтезийных элементов, «Игра престолов» вполне могла бы считаться переосмыслением Войны Роз.

— На очень ранней стадии — в далеком 1991-м — я думал, стоит ли мне использовать явные атрибуты фэнтези и не написать ли роман о Войне Роз. Но проблема исторических романов в том, что ты знаешь, как будет развиваться действие. Если тебе известно что-либо о Войне Роз, ты в курсе, что заточенные в башне принцы не смогут сбежать. Я стремился добиться эффекта большей неожиданности, добавить тонкостей, неожиданных сюжетных поворотов.

Главный вопрос вызывали драконы: использовать их или нет? Символом Ланнистеров были львы, Старков — волки, и мне хотелось, чтобы символом Таргариенов стал дракон. Но в буквальном ли смысле? Должны ли Таргариены на самом деле иметь драконов?

Я посоветовался с подругой, писательницей Филлис Эйзенштейн, — именно ей я посвятил третью книгу, — и она сказала: «Джордж, это фэнтези, в нем должны быть драконы». Она убедила меня, и я принял верное решение. Сейчас, погрузившись в этот мир, не могу и вообразить его без драконов.

— А как вы придумали Стену?

— Стена появилась раньше, чем все остальное. Источник вдохновения для ее создания появился еще в 1981 году.

Я навещал друга в Англии, и, подъехав к границе между Англией и Шотландией, мы остановились, чтобы взглянуть на Адрианов Вал. Я стоял там и пытался представить, каково это — быть римским легионером, стоящим на этом валу и глядящим на далекие холмы. Я очень проникся этим моментом.

Для римлян той эпохи это и правда была граница цивилизации — Вал считался краем света. Нам известно, что за холмами жили скотты, но они-то этого не знали, там могло скрываться любое чудовище. Возникало ощущение отгороженности от темных сил, и оно что-то пробудило во мне.

Но когда пишешь фэнтези, ты склонен все преувеличивать и приукрашивать, поэтому я втрое увеличил длину Стены и возвел ее изо льда, в двести метров высотой.

— Сериал подарил вам миллионы новых поклонников, которые, судя по интернет-дискуссиям, очень близко к сердцу принимают ваше творчество.

— Невероятное чувство — знать, что у тебя не только множество читателей или зрителей, но что они еще такие активные и заинтересованные. Но возможно, отчасти именно это и вынудило меня снизить темп — осознание того, что столько людей читают каждую строчку, ждут каждую сцену.

Мы выпускаем книгу псевдоистории, о которой я не объявлял заранее. Меня забавляет и в глубине души — даже трогает, что у меня столько фанатов, интересующихся историей. Проблема в том, что я не уверен, что они бросятся изучать настоящую историю. В школе их наверняка раздражали все эти Генрихи из истории Англии, но они с удовольствием почитают о династии Таргариенов.

В колледже я не был силен в истории и строить из себя историка не собираюсь. Современных специалистов привлекают социально-политические тренды, меня же — ничуть. Я — рассказчик. История написана кровью, в ней есть золотая жила — короли, принцы, военачальники, шлюхи, все эти заговоры, войны и тайны. Это лучше, чем девяносто процентов того, что выдумывают фантасты.

— История, которую вы рассказываете, поражает своей жестокостью. Первое серьезное потрясение испытываешь, когда рыцарь Джейме Ланнистер выбрасывает в окно мальчика Брана, увидевшего, как он занимается сексом со своей сестрой, женой короля Вестероса Роберта. Эта сцена шокирует.

— Миллион людей сказали мне, что именно этот момент впечатлил их, повторяя: «Это определенно что-то новое». Бран становится первым ключевым персонажем, и у людей складывается впечатление, что именно он — герой истории. Будто юный король Артур. Ты собираешься следовать за этим мальчишкой, как вдруг — бац: ты и предположить не мог, что с ним случится нечто подобное. Значит, мой прием сработал. (Смеется)

— И Джейме, и Серсея в этой сцене просто отвратительны. Позже, однако, нам открывается более человечная сторона Джейме, когда он спасает от изнасилования женщину, причем своего врага. И мы уже не знаем, что и думать о нем.

— В Джейме, равно как и во многих других героях, я хотел исследовать, помимо прочего, процесс искупления. Когда оно наступает? Возможно ли оно вообще? У меня нет ответа.

Не забывайте, Джейме не хотел прикончить Брана только за то, что он — надоедливый ребенок. Он видел то, что является, по сути, смертным приговором и Джейме, и Серсее, и их детям — их собственным троим детям.

Поэтому я спрашивал людей, имевших детей: «А как бы вы поступили на месте Джейме?» «Ну, — отвечали они, — мы же не плохие парни, мы бы не стали убивать». Вы уверены? Не стали бы? Если Бран расскажет королю Роберту, он казнит и вас, и вашу сестру-любовницу, и ваших отпрысков... Тогда многие из них начинают сомневаться.

— Главной проблемой в «Песни льда и огня» и в «Игре престолов» является власть. Практически все — кроме разве что Дейенерис с ее драконами — обращаются с ней очень неумело.

— Править вообще тяжело. Считайте это моим ответом Толкиену, с которым, при всем моем восхищении, я здесь не согласен.

Философия «Властелина колец» очень средневековая: если король — хороший человек, то его земли будут процветать. В подлинной же истории все не так просто.

Толкиен может сказать, что Арагорн воцарился на троне, правил сотню лет, был мудрым и благородным. Но он не задается рядом вопросов. Какой была налоговая политика Арагорна? Содержал ли он регулярную армию? Какие меры он предпринимал во время наводнения и неурожая? А как он поступил со всеми этими орками? К концу войны Саурон сгинул, но орки-то — нет, они попрятались в горах. Прибег ли Арагорн к планомерному геноциду и истребил их? И даже малышей-орков в их крошечных орочьих колыбельках?

В настоящей жизни настоящим королям приходится решать насущные жизненные проблемы. Просто быть хорошим парнем недостаточно. Ты должен принимать непростые, очень непростые решения. Порой то, что казалось правильным выбором, оказывается полной противоположностью и хватает тебя за задницу.

— Вы — человек очень дружелюбный, а ваши книги необычайно жестоки. Не расходится ли это с вашими представлениями о власти и войнах?

— Война, описанная Толкиеном, велась за судьбу цивилизации и будущее человечества, и это стало эталоном. Не уверен, правда, что эталоном, достойным подражания.

Опираясь на модель Толкиена, целые поколения писателей-фантастов создавали бесконечные эпопеи о темных властителях и их зловредных приспешниках, неизменно уродливых и одетых во все черное. Но большинство исторических войн — совсем не такие.

Первая мировая война гораздо типичнее для истории, чем Вторая — мы вспоминаем ее и задумываемся: «А нахрена мы вообще воевали? Почему погибли миллионы людей? Стоило ли упразднение Австро-Венгерской империи уничтожения целого поколения и опустошения половины континента? Нужно ли было начинать войну 1812 года? А Испано-Американскую войну? За что, черт возьми, сражались эти люди?»

Лишь в немногих войнах цель оправдывает средства. Я родился спустя три года после окончания Второй мировой. Мне хотелось стать героем, хотелось быть защитником с большой буквы — Человеком-пауком, противостоящим Зеленому Гоблину, или американцем, спасающим мир от нацистов.

Грустно это говорить, но, на мой взгляд, есть вещи, за которые стоит бороться. Люди все еще способны на выдающиеся героические поступки. Но я не считаю обязательным существование героев. Это очень чувствуется в моих книгах: я верю в великих людей. Все мы способны как на великие добрые поступки, так и на злодеяния, внутри нас ангелы уживаются с демонами, и наша жизнь представляет собой череду выборов.

Вот, например, Вудро Вильсон, один из самых привлекательных президентов в американской истории. Его отношение к расовой проблеме ужасает. Он воплощал худшие черты южан-сегрегационистов, превозносил Д. У. Гриффита и «Рождение нации», был почти что членом Ку Клукс Клана.

Но в контексте внешней политики и деятельности Лиги Наций он задумал одно из самых потрясающих дел нашего времени. Война с целью положить конец всем войнам — сейчас это кажется нам забавным, но, Боже, это была такая возвышенная мечта! Если бы он смог достичь этой цели, мы бы воздвигали в его честь тридцатиметровые статуи и восклицали: «Он был величайшим человеком в истории, человеком, покончившим с войнами!»

Расист, пытавшийся покончить с войнами. Разве одно не противоречит другому? Еще как противоречит! Нельзя делать из него либо героя, либо негодяя. Он был и тем и другим. Как и все мы.

— Иногда люди читают ваши книги и удивляются, как судьба немилосердна к вашим героям — например, к обезглавленному Неду Старку. Он выполнял роль морального ориентира — и вот его уже нет.

— Ну, этого-то я и добивался. Я с самого начала знал, что Нед не выживет.

И как писатель, и как читатель я люблю истории, которые меня удивляют. «Психо» Хичкока производит сильнейший эффект, поскольку Джанет Ли — главная героиня фильма: она совершает кражу, путешествует через всю страну — настигнет ли ее полиция? — и все такое. И вдруг ее закалывают ножом в душе, всего через сорок минут после начала фильма. Какого черта здесь происходит? Только что погибла главная героиня!

После этого ты понятия не имеешь, как будет дальше развиваться действие. И это здорово, это мне понравилось. Именно этого я и добивался с Недом: человек, который все контролировал, оказывается просто выброшен за борт. И это добавляет происходящему саспенса, возникает настоящее ощущение опасности.

— После окончания третьего сезона и убийства жены Неда Кейтилин и его старшего сына Робба, Короля Севера, эта опасность ощущается больше, чем когда-либо.

— Чем больше я пишу о героях, тем больше к ним привязываюсь... даже к худшим из них. Но это не значит, что я не стану их убивать.

Знаменитая фраза «Убивай своих любимчиков» относилась к строчкам, но она справедлива и в отношении персонажей. В тот момент, когда читатель начинает верить в защищенность героя волшебным плащом авторского благоволения, напряжение улетучивается.

Было необычайно сложно писать сцену Красной Свадьбы. Я не стал писать ее, пока полностью не закончил «Бурю мечей», а затем вернулся и заставил себя завершить эту главу. Я очень любил тех героев, но знал, что не мог поступить иначе.

В сериале Красная Свадьба выглядит еще ужаснее, чем в книге, потому что сценаристы сгустили краски, добавив в сцену Талису, ждущую ребенка от Робба, в книге ничего этого не было. И вот беременной женщине раз за разом наносят удары ножом в живот.

— Красную Свадьбу окрестили самой шокирующей сценой в истории телевидения. Многие люди, видевшие ее, пришли в ярость.

— То же самое было и с книгой. В 2000 году, когда роман вышел в свет, я был завален письмами из разряда: «Я так на тебя зол, никогда больше не стану читать твою писанину. Я бросил книгу в огонь, но через неделю мне стало интересно, что будет дальше, поэтому пришлось купить еще одну».

Некоторые настолько перепугались, что зареклись читать другие мои произведения. Могу их понять.

— Эти персонажи были важны — читатели воспринимали их всерьез и не могли смириться с такой их судьбой.

— Одно из писем мне прислала женщина, официантка. Она написала: «Я весь день тружусь не покладая рук, я в разводе, у меня двое детей. Моя жизнь очень тяжелая, единственная радость в ней — вернуться домой и читать фэнтези, сбегать в иные миры. Но вот мне попалась Ваша книга — и, Господь Всемогущий, она ужасна! Я читаю не для этого! Это какой-то кошмар! За что Вы так со мной поступили?»

Это письмо меня тронуло, и я написал ответ: «Мне жаль; я понимаю, каково Вам». Некоторые читают...

Мне не нравится слово «сбегать», поскольку в эскапизме есть что-то уничижительное, пусть это и помогает перенестись в другую реальность. Возможно, это побег. Увлечение художественной литературой и мне помогло справиться с рядом жизненных трудностей.

В ту ночь, когда скончался мой отец, я был в Мичигане и получил сообщение от матери. Я мог попасть на самолет только на следующий день, поэтому я просто сидел и думал об отце, о хороших и плохих сторонах наших отношений. Помню, как открыл какую-то книгу, которую тогда читал, и смог на несколько часов перестать думать о смерти отца. Это принесло облегчение.

Некоторые читатели хотят верить в мир, где хорошие парни побеждают, а плохие проигрывают, а потом все живут долго и счастливо до конца дней своих. Я пишу не об этом. Как и Толкиен. Оскверненная Хоббитания — лишнее тому подтверждение. Тоска Фродо, этот одновременно светлый и трагичный финал, на мой взгляд, гораздо сильнее концовки «Звездных войн», где повсюду скачут счастливые Эвоки, а умершие улыбаются и машут. (Смеется)

Но я понимаю других людей. Есть целое море книг, пусть каждый выберет ту, что заговорит с ним и поведает ему о том, в чем он нуждается.

— Некоторые из самых презренных ваших персонажей являются также и главными проводниками истины. Один из самых запоминающихся моментов в сериале случается в эпизоде «Битва у Блэкуотера», для которого вы написали сценарий, когда Сандор говорит Сансе: «Этот мир создан убийцами, поэтому лучше привыкай видеть их рядом».

— Порой нелегко выслушать правду. Две ключевые фразы там правдивы, но большинству людей такая правда придется не по душе. Зима действительно уже близко, и Валар моргулис — все люди смертны. Смерть — это правда, от которой не сбежать ни в жизни, ни в книгах.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)